Командир 33-й ракетной дивизии Евгений Бородунов рассказал нашему корреспонденту, как «Пионеры» держали в страхе Америку, какой подарок ракетчики сделали на день рождения Брежневу и о ночной прогулке с Машеровым.

IMG_5369.jpg

 

Копия IMG_0967.JPG
В марте 2018-го ветераны 33-й гвардейской Свирской Краснознаменной, орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского ракетной дивизии отмечали 75-летний юбилей прославленного войскового соединения. В разные годы оно называлось 7-й минометной бригадой, 15-й инженерной бригадой РВГК, а с 1960 года — 33-й ракетной дивизией с гарнизоном в Мозыре. В те годы шло становление ракетных войск стратегического назначения СССР. Позже 33-й дивизии первой доверят осваивать новейшее и сложнейшее оружие. Генерал-лейтенант в отставке Евгений Бородунов командовал дивизией с 1974 по 1980 год. По его биографии можно изучать историю развития РВСН.

 

IMG_1013.JPG

— Евгений Семенович, как вы восприняли новое назначение в 1974-м и как оценивали тогда учебный и боевой потенциал дивизии?

— В 1974 году я служил заместителем командира дивизии в Первомайске Николаевской области на Украине. Командир вызвал меня после звонка из Москвы: мне предложили командование дивизией в Мозыре — там планируют осваивать какое-то новшество. Какое именно, никто из нас еще не знал. Вот так я и поехал. К тому времени в 33-й дивизии вдвое сократили имевшееся на вооружении количество ракет средней дальности Р-12. Соответственно по минимуму велось снабжение, финансирование. К приему нового комплекса тогда еще никакой особой подготовки заметно не было.— Ваше назначение было связано с освоением нового ракетного комплекса «Пионер?» Почему для этого была выбрана именно Мозырская дивизия?

— По поводу моего тогдашнего назначения конкретно мне никто из командования ничего не сказал. Но я в ракетных войсках с 1954 года, и прежде приходилось иметь дело со всеми комплексами, знал их хорошо, умел обходиться. В конце 1974-го прибыл в Мозырь, а в марте 1975-го после проверки боевой готовности приехал главнокомандующий ракетными войсками Владимир Федорович Толубко. По сути дела, новый передвижной комплекс ракет средней дальности «Пионер» уже был готов, завершались его промышленные испытания. Главнокомандующий должен был решить на месте, принимать ли его и куда ставить. Мы долго совещались, пока созрело решение: надо принимать. Это обосновывалось прежде всего тем, что наш вероятный противник — США — на тот момент не имел оружия, способного противостоять «Пионеру». Но предстояло очень многое изменить. Все делалось в строжайшей секретности. Американцы тогда по меньшей мере лет на пять отставали от нас. Мы поставили комплекс на боевое дежурство в 1976-м, а они узнали об этом спустя два года. Тогда мировая пресса подняла переполох, мол, русские сотрут с лица земли всю Европу и никто их не остановит. Действительно, Франция, Германия, Испания находились в прицеле наших ракет.— Какие особенности имел «Пионер?» Потенциальный противник мог наблюдать за пуском ракет, перехватить их, сбить?

— Это был совершенно новый тип стратегического ракетного комплекса на шасси самоходной пусковой установки. Нигде такого в советских войсках, да и во всем мире еще не было. Преимущества перед стационарными имел неоспоримые, мог менять, и притом быстро, место своего пребывания, старта. Допустим, спутник противника засек его на каком-то месте, но пока эти данные передали в центр управления, центр пересчитал координаты пуска своих ракет, проходят часы, а может и сутки. За это время «Пионер» перемещается на новое место. И так снова и снова.— Какие практические задачи пришлось решать, какие сложности возникали?

— Сложностей было миллион. Большинство вопросов, связанных с приемом на вооружение и постановкой «Пионера» на боевое дежурство, приходилось решать впервые. Особенности войсковой эксплуатации и применения комплекса были не до конца продуманы. К примеру, до этого все ракеты возили незаправленными, без головных термоядерных частей. А тут новая ракета, заправленная топливом, к ней пристыкованы три головные ядерные части, и все это должно перемещаться по территории. Но подвижный комплекс не мог передвигаться по дорогам общего пользования, так как он не проходил по габаритам, а также не мог двигаться по мостам, не рассчитанным на массу нашей техники. Вес ракеты 97 тонн, длина около 20 метров, в диаметре 2,4 метра. Перевозить все это надо на МАЗ-547, который сам по себе очень большой. Средств, с помощью которых можно было определить реальную грузоподъемность мостов, не было. Большие мосты испытывали так: стояли под ними и слушали, дрожит ли. Второстепенные мосты приходилось укреплять. Проезду мешали и электропровода, по советским ГОСТам высота для проезда — 4,5 метра, но в деревнях, по которым надо было ехать, это сплошь и рядом не соблюдалось. Не было и ангаров, способных принять такие комплексы. Где и как их разместить, чтобы до пуска проходило не час-полтора, а минут пять — тоже вопрос. Еще проблема: ракета могла быть поражена из обычного стрелкового оружия, требовалась надежная охрана. А еще подготовка и переподготовка офицерского состава, солдат. Сложные организационные и инженерные вопросы решались через главнокомандующего РВСН и его заместителей, с помощью руководства республики, области, районов, где дислоцировались ракетные полки.

 

22.jpg— Во время службы в БССР вы общались с Петром Мироновичем Машеровым. Какие впечатления остались от этих встреч?

— Первая встреча была в 1975 году в Минске, на подведении итогов совместных белорусско-украинских тактических учений. Итоги подводил маршал Андрей Гречко. Он поинтересовался, какой ущерб обеим республикам был нанесен в ходе учений. Помню, украинцы тогда назвали сумму в несколько миллионов рублей, а Петр Миронович сказал, что Вооруженные Силы страны Белорусской республике ничего не должны. Потом встречались еще много раз. Он много рассказывал о себе. Однажды даже из Калинковичей в Мозырь шли пешком. В Калинковичах Машеров до часу ночи проводил какое-то совещание. Я с первым секретарем обкома Гвоздевым поехал его встречать. Петр Миронович предложил: «Ребята, прекрасная ночь, тепло, давайте-ка пройдемся пешком». Отпустили машины, охрану и пошли. Часа через три-четыре подходим к гостинице в Мозыре. Из гостиницы выбегает помощник и сообщает, что меня срочно требует Леонид Ильич Брежнев.С Машеровым не раз обсуждали, как решать проблемы, связанные со строительством, дислокацией полков, освоением комплекса. Я как-то пожаловался ему на некачественное строительство жилого дома для ракетчиков, отказывался принимать его, пока строители не устранят недоделки. Машеров предложил поехать и посмотреть, после чего говорит: «Да у нас в Минске и не такие дома принимают, ведь иначе на следующий год финансирование урежут. Придется провести у тебя показательную приемку для других белорусских строителей, как сделать дом за год».— Очевидно, что осуществлялись проекты немалой сложности и чрезвычайной важности для обороноспособности страны. Почему комплекс «Пионер» надо было поставить на боевое дежурство в 369-й ракетный полк, который базировался в Житковичах, непременно ко дню рождения Брежнева?

— Было такое. Приехал главком Толубко, сказал, что министр обороны Дмитрий Федорович Устинов его очень просил об этом. В Петрикове к тому времени уже был поставлен на боевое дежурство первый полк. Второй был отправлен на полигон в Капустин Яр учиться и получать технику. А строители в Житковичах отставали. Поехали разбираться со строителями, просили поднажать. Поднапряглись, и все получилось.— Леонид Ильич это оценил?

— Не знаю. О том, что заступили на боевое дежурство, мы докладывали секретной телеграммой не лично Брежневу, а Устинову.— Как в реальности проходили учебно-боевые пуски ПГРК «Пионер?»

— Я сам проводил их и руководил ими. Принимал от учебного центра полк, проверял готовность зданий и сооружений, боевой техники. Три-четыре дня проводил дополнительные учения с личным составом. Пусковая установка выводилась на боевую стартовую позицию, из Москвы получали приказ на пуск. Первый, в феврале 1976-го, был самым интересным и красивым. Часов в 10 вечера ракета вышла из контейнера, сначала был виден только ее хвост, нарастающий гул и — яркая вспышка. Потом, когда отстыковались вторая ступень и головные части, в небе на высоте несколько километров загорается огненный, как огромная гвоздика, шар. Через какое-то время приходит сообщение, что ракета приземлилась в заданном районе в степях Казахстана. Остальные пуски, всего их было пять — столько же, сколько и полков на Гомельщине, были не столь красивы и зрелищны, они проходили в плохую погоду.— Случались ли нештатные ситуации и как выходили из них? Инцидент, который случился в 1960 году на Байконуре, уже исключался? (24 октября 1960 года при испытании ракеты Р-12 погибли и получили серьезные ожоги десятки человек, в том числе первый главнокомандующий РВСН Митрофан Неделин — прим. автора).

— Да, прежде были и катастрофы, и аварии. Но пуски были отработаны до мельчайших деталей. «Пионер» в сравнении со своими предшественниками был гораздо совершеннее. Очень многое зависело не от двигателя, а от системы управления. Главный конструктор многократно ее перепроверял, перед тем как поставить на ракету, и все пуски проходили без сучка, без задоринки. Потом создавалось более совершенное оружие, но даже, когда в 1989-м «Пионеры» уничтожали, 700 пусков прошли успешно. Не будь «Пионера» — не было бы в боевом составе войск таких ПГРК, как «Тополь», «Тополь-М», «Ярс».

— Зачем в 1997 году расформировали 33-ю дивизию, одну из лучших в ракетных войсках стратегического назначения?

— Это уже стало следствием развала Советского Союза. Не случись этого — дивизия, возможно, до сих пор бы стояла в боевой готовности. Хотя и прежде с главкомом Толубко обсуждался вопрос, что желательно убрать наши ракетные дивизии вглубь страны. Тогда бы американцы не размещали в Европе свои 180 «Першингов». Но с американцами не стали договариваться. Горбачев, придя к власти, решил, что надо все «Пионеры» уничтожить. Настоящая международная обстановка дает основания полагать, что это решение было неправильным. Когда Европа была под прицелом, были совсем другие отношения, и дружба была другая. А сейчас в Европе стоят натовские войска, движутся к нашим границам. Надежда на то, что в тех же Штатах не найдется безумец, который отдаст приказ на пуск ракеты с ядерной боевой частью. Все понимают, что иначе это будет страшная трагедия для всего мира, для всей планеты. Поэтому американцы уже разговаривают с КНДР. С Ираком, Ливией разговаривать не стали, разбомбили, уничтожили руководителей государств. Будь у них ракетно-ядерное оружие, вряд ли туда американцы сунулись бы.

— История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Но с позиции сегодняшнего времени стоило ли тратить огромные средства на гонку вооружений, создавать десятки типов новых ракет? Ведь на вооружение уходила огромная часть государственного бюджета. Некоторые утверждают, что и ПРО не нужна была, тем более не нужна теперь.

— В оборонном бюджете страны расходы на ракетные войска одни из самых низких. Дороже всего обходятся ВМФ, ВВС, за ними сухопутные войска и только потом — ракетные. Относительно того, сколько их надо было иметь: пока американцы делали новые ракеты, мы тоже делали новые.

В Союзе было 36 ракетных дивизий. Но США первыми испытали и применили ядерное оружие, мы вынуждены были догонять.

— Получается, у кого больше, тот и сильнее? Но, согласитесь, это относительное превосходство. Простому обывателю сложно понять, как термоядерное оружие может быть гарантом безопасности. Его уже столько в мире, что можно многократно уничтожить всю планету. Случись первый удар — пойдет цепная реакция, и нам всем конец. Но гонка вооружений продолжается.

— Конечно, превосходство относительное. Но по ядерному вооружению есть ограничения: по 1550 боеприпасов у России и у Америки. Но ядерное оружие есть в Китае, Индии, Пакистане, Израиле, КНДР. К счастью, все страны, кроме США, содержат его как оборонительное, лидеры этих стран вроде бы договороспособные. А в 1960 году я сам сидел у пульта, потому что американцы готовы были вот-вот пустить на нас ракету. В 1962-м — Карибский кризис. На Кубе была всего одна наша дивизия, а дома все войска были приведены в повышенную боевую готовность. В 1968-м американцы снова были готовы нанести удар по СССР.

— Но не было ли взаимного нагнетания обстановки в 1962-м? Ведь советские подводные лодки с ядерными боеголовками оказались под носом у американцев, а потом вынуждены были отправляться домой. Инцидент по-разному расценивают.

— Это было совсем не так. Вопрос был в том, что к тому времени американцы уже поставили ракеты средней дальности, нацеленные на Россию, Москву, своим союзникам в Турцию, Италию. Они могли уничтожить европейскую часть СССР за десять минут. Только поэтому было принято решение доставить не совсем совершенные, не лучшей боевой готовности ракеты на Кубу. И доставляли их не на подводных лодках — в них ракета попросту не поместилась бы, а на судах гражданского флота, теплоходах, танкерами. Я сам их отправлял. У солдат маскировка была: шорты, панамы. Американцы не могли не заметить, что наши ракеты разворачиваются на Кубе. Их самолеты летали на высоте 100 — 150 метров. В общем, они задрожали и после этого договорились: они убирают свои ракеты из Италии и Турции, а мы свои — с Кубы.

— Российское гиперзвуковое оружие последнего поколения — межконтинентальные ракеты «Сармат», «Кинжал» действительно имеют огромное превосходство перед американскими?

— В новейшем оружии не столь важно, сколько головных частей оно будет иметь, а с какой скоростью будет лететь. Скорость «Сармата» в несколько раз превышает скорость звука. Никакая ПВО или ПРО не остановит. У «Пионера» было три головные части каждая мощностью более 200 килотонн. Это вдвое больше, чем у бомбы, сброшенной американцами на Нагасаки. У «Сармата» — около 20 головных частей по 300 килотонн.

— Однако даже после пуска такой ракеты может последовать ответный удар…

— Обязательно.

— Какой тогда смысл мериться си­лами?

— Мир сегодня сохраняется только благодаря балансу стратегических сил, в первую очередь — ракетно-ядерных. Россия не хочет никакой гонки вооружений, не стремится к одностороннему преимуществу. Но страна хорошо заботится о своей безопасности, безопасности своих партнеров, друзей. Возьмите тех, у кого не было ракет: Иран, Ирак, Ливия, бывшая Югославия. Что случилось с этими странами? Разбили, разбомбили, уничтожили многие тысячи людей. Способность государства адекватно защищаться — вопрос выживаемости всего населения. Делается все возможное для повышения обороноспособности, может что-то не так. Но если ничего не делать, война придет.

— Выходит, независимая Беларусь напрасно отказалась от ядерного оружия?

— Это сложный вопрос, как и то, чтобы иметь свои ракетные войска. Если стоит одна дивизия, это не значит, что она все может. Я считаю, что распад СССР был большой ошибкой. Но Беларусь и Россия — союзное государство, и у России хватит сил защитить Беларусь. Не дай бог, кто-то нападет на Беларусь, Россия в стороне не останется никогда. Это однозначно.

— Что больше всего запомнилось вам за долгие годы службы?

— Сразу и не ответишь. Очень тяжелые были 1958 — 1961-е годы, когда происходило становление ракетных войск. За это время я провел с семьей месяца четыре, остальное время всё по командировкам: стройки, проверки, приемки, сдачи, учения, пуски ракет… Главное же в моей жизни — самостоятельное командование Мозырской дивизией, которой посвятил шесть лет. Потом три года командовал дивизией межконтинентальных ракет на северном полигоне Плесецк.

— В 1992 году вы вышли в отставку. Чем теперь занимаетесь?

— Живу, работаю инспектором ракетных войск, общаюсь с ветеранами. Для меня одинаково близки и важны две ветеранские организации 33-й дивизии. Первая — Мозырская, в создании которой я тоже участвовал лет десять назад. Она стала серьезным общественным объединением Гомельской области. Вторая объединяет ветеранов Москвы и Московской области, ею я руковожу. Главная наша задача — поддержать ветеранов, бывших сослуживцев, чтобы они не оставались один на один со своими бедами. Да и простое общение для немолодых людей важно. И, наконец, патриотическое воспитание молодежи. В московской школе № 306 создали музей 33-й дивизии, открыли кадетский класс по инициативе ракетчиков.

 

IMG_0930.JPGИ еще. Ветераны-ракетчики много сделали для развития Мозыря. Не было бы в Мозыре дивизии, не было бы целых жилых микрорайонов, двух железнодорожных мостов с путепроводами, многого другого. Очень обрадовался, когда узнал, что решается вопрос назвать одну из мозырских улиц именем 33-й ракетной дивизии, а другую — именем Григория Гончара, в прошлом председателя горисполкома, очень много сделавшего для города. Я же поздравляю ветеранов с юбилеем нашей дивизии. Хорошего всем настроения, семейного счастья и всех благ.
Любовь Лобан

 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Like
Like Love Haha Wow Sad Angry

Добавить комментарий

Войти с помощью: