Международный день освобождения узников фашистских концлагерей отмечается 11 апреля. Он установлен в память о восстании заключённых в нацистском концлагере Бухенвальд на территории Германии, которое произошло в 1945 году.
В годы Великой Отечественной войны самыми незащищёнными оказались дети, находившиеся в концентрационных лагерях.
Бывшие малолетние узники не раз делились своими воспоминаниями об этих страшных и жестоких временах: о том, как у детей забирали кровь для раненых немецких офицеров, как убивали ребят только за то, что они плакали от голода, как мамы закрывали своим детям глаза, защищая от сцен насилия. Пока их отцы сражались с немецкими захватчиками на фронте, всем им чудом удалось избежать смерти, благодаря терпению и подвигу своих матерей.
— Сейчас многое забывается, а та жизнь отложилась в памяти, как будто это было вчера, — говорят единогласно бывшие малолетние узники.
У людей не было времени, чтобы осознать, какая беда идёт на их родные земли.
Сегодня ещё живы люди, которые помнят, как это было…
Невозможно без боли и слёз слушать рассказы малолетней узницы, ребёнка войны Нелли Тишкевич:
—Папа на рыбалку утром пошёл, а мы, трое детей и мама, дома остались. Страшный гул был, бомбы с самолётов падали на окраине Лельчиц. Мама нас в охапку и к реке — искать нашего защитника. А отец уже сам бежал нам навстречу. Он ушёл на фронт, а в Лельчицы вступили оккупанты.
Нелли Николаевна помнит, как заживо сжигали соседей в собственных домах. В её глазах навсегда застыла картина: виселица с тремя трупами возле чьей-то разрушенной хаты. Женщина всё ещё ощущает холод сугробов, в которых пришлось прятаться от оккупантов. Её семья пыталась схорониться в лесу, но полицаи сдавали немцам беглецов.
— Согнали нас в Мозырь за колючую проволоку, а потом в Германию, — вспоминает собеседница. — Погрузили в товарные вагоны. Приоткроют чуть двери и в щель бросают одну на всех буханку хлеба, а иногда солёную кильку. Воды не давали. Однажды на полустанке моя сестра выскочила и рванула к какому-то чану с водой — так пить хотела. Немец её догнал и начал топить: держит под водой голову, а потом вытягивает. В плену мы оставались до конца войны. Маму заставили работать на производстве, девочек — в солдатских столовых.
Хрупкая, голубоглазая девочка — Ева Синицкая — была вынуждена сесть в поезд смерти и отправиться в неизвестность:
— Когда началась война, мне было пять лет. Да, я всего не помню, но многое мне рассказала мама. Мой папа был партизаном в отряде Сабурова. Мы с мамой, сестрёнкой и братиком прятались в лесу. Когда отцу сказали, что идут немцы, он пришёл к нам, чтобы увести нас глубже в лес. Но не успел. Нас поймали. Помню, как в Петрикове загрузили в вагоны товарняка. В самом вагоне было столько людей, что негде было стоять. Не хватало воздуха. В маленькое окошко подходили подышать по три-четыре человека, потом они уступали другим, чтобы следующие также могли вдохнуть свежего воздуха. И так продолжалось всю дорогу.
Когда мы приехали, нас раздели, выстроили по три человека и начали обливать холодной водой со шланга. Дальше запустили в здание, похожее на баню. Но уже без родителей. Обмазали какой-то мазью, наверное, боялись, что мы заразные. Там у детей брали кровь с семи лет. Мне на тот момент было уже семь, но отец записал, что мне шесть лет.
Спустя год и я стала донором. После того, как у детей брали кровь, дня два давали еду. Свою еду и еду сестрички я через щёлочку передавала маме, ведь их там вообще не кормили. Так мне удалось сделать раза три, а на четвёртый — поймали. Полицаи за это очень сильно избили меня плёткой. Били и других детей за подобные поступки.
Парни постарше, взяв простыни в бараке, понесли меня и других раненых детей в ФАП. Немцы только наблюдали за этим и посмеивались. Когда лагерь разбомбили, мы вернулись домой. До Ельска мы доехали, а дальше до родной деревни Лохницы шли пешком.
Сушила хлеб, чтобы не умерли брат и сестра, Ольга Хростик:
— Мама Евдокия помогала партизанам: кормила, поила, хлеб пекла вместе с другими женщинами. За едой приезжали в час ночи, чтобы никто не видел и не предал. Маму могли убить за это, но она говорила: «Раз погибают мои детки, то пусть и я умру».
Потом ушли в лес, но на одном месте оставаться было опасно, ведь и среди партизан были предатели, поэтому семья запрягла волов и искала другое убежище. Мама побежала в деревню за вещами, а на обратном пути увидела фашиста с пулемётом и так испугалась, что упала в болото и лежала там весь день, пока солнце не зашло. А нас с папой в это время нашли немцы и погнали в деревню Дубницкое, согнали всех в дом, досками выход забили. мы думали — сожгут. Утром заставили идти к озеру — хотели всех расстрелять. Посадили в три ряда, поставили пулемёты. В Дубницком много лет жили две немецкие семьи, от одной из них узнали, что немцы планируют массовый расстрел мирных жителей, и пришли просить не убивать их. Видимо, не судьба нам была тогда погибнуть. Погнали всех дальше, заперли в кошару и три дня не выпускали, не кормили, не поили. У отца был кусок хлеба, он нам по скибочке отрезал — так и выжили. В Дубницком мою старшую сестру Марусю немцы забрали и угнали в Германию. Больше сотни километров вели немцы измождённых детей, женщин и стариков в Петриков до паромной переправы. Привезли в немецкий Вупперталь и отправили на подневольные работы. Мы были там три дня, а потом в чистое поле города Нойса, где находились битые самолёты, нам приказали разбирать их на запчасти. Через неделю — очередной город и новая работа для пленников. Выдали резиновые сапоги и отправили топтать капусту, которая лежала в бассейне: это её так квасили. С утра до вечера нужно было трамбовать её без остановки. Еда была плохая — нам варили брюкву, капусту, крапиву. Хлеба давали по 200 граммов на взрослого и по 100 — на дитя. Пока отец окопы делал, я хлеб сушила и так насобирала целую торбочку. Запасалась, чтобы не умерли от голода мои сестричка и брат.
Как-то вышли мы на шоссе и наткнулись на немецкую машину — нас забрали и отвезли в фашистский лагерь около Ольденбурга, где было 18 тысяч военнопленных. Мы пробыли там до 5 мая. когда в лагерь пришли разведчики, наши мужчины от радости начали подкидывать их в воздух. Люди заливались слезами…
Узник Анатолий Хамутовский попал в рабство австрийской семьи, когда ему было семь лет.
Родителей Анатолий Иосифович не помнит — отца расстреляли ещё до войны, мать тоже ушла из его жизни рано. Воспитывала мальчика и растила родная тётя мамы из Усова.
— Когда началась война, нас с тётей отправили в Австрию в рабство в одну из семей. Она доила коров, их было у хозяев 5, делала всю домашнюю работу, я ей в этом помогал. И так продолжалось три года. Денег мы не получали. После объявления Победы над фашизмом нас в товарных поездах отправили домой в родную Беларусь. 5 месяцев мы добирались домой и голодали. Тяжёлые времена были, невозможно сдерживать слёз, — с волнением в голосе рассказывает Анатолий Иосифович.
Война и оккупация отняли у них детство, право на учёбу и даже на саму жизнь. Но не смогли отнять светлую веру в победу советского народа. Наши собеседники находят в себе мужество снова вспоминать те страшные события.
Вера Кураш, бывшая малолетняя узница, вспоминает:
— Когда началась война, мой отец, как командир отряда, организовывал мобилизацию в деревне Буда-Софиевка и сам ушёл на фронт. А семье сказал ждать. После формирования отряда собирался нас забрать. Но мы его так и не дождались. Нас было три сестры, мать и бабушка. Старшей сестре было 4 года, средней — 2, мне один годик. Конечно, помню я мало, только то, что рассказывала мать: большие окопы, железные прутья, куча тряпья и мы там в уголочке сидели. Куда они только нас ни возили в товарняках. Мы были в разных лагерях. В начале — в Освенциме, находившемся в Польше. Мама работала, а мы были у бабушки под присмотром. Это были ужасные годы, немцы очень издевались. Нам было суждено пройти через нечеловеческие страдания. Трудно осознать, что творили фашисты. Людей эксплуатировали, морили голодом. Над узниками проводили преступные медицинские опыты, в результате которых многие умирали. У нас брали кровь для солдат восточного фронта. Те, у кого кровь брали только два раза, — выживали, а после третьего — умирали. Еду бросали в песок, через проволоку. Люди хватали хлеб, рвали его на куски. Работали по 15-20 часов, в том числе и дети, которым было по 10-15 лет. А когда выбивались из сил, их раздевали догола и обливали холодной водой. Затем били палками. Безжалостно расстреливали матерей и малолетних детей, заставляя их самих копать себе могилу. Мы перенесли этот ад, чудом остались живы.
Память о войне не стирается и не тускнеет с годами. Люди помнят бомбёжки, пожары, голод и издевательства. И всё же самые страшные воспоминания о военных преступлениях всю жизнь хранят те, чьё детство прошло в фашистских лагерях. Пережитые муки и страдания, кровоточащая рана остались в их душе на всю жизнь.
Анна ЮШКЕВИЧ.
Фото из архива газеты.
