Только по официальным данным в годы войны узниками детских концлагерей стали более 35 тысяч белорусских детей. Всем им посвящён этот мемориал. Сообщает newsgomel.by .
Среди яблоневого сада
Изначально идея создать мемориал принадлежала государственному деятелю БССР Петру Машерову. Он одним из первых начал говорить о том, что есть памятники партизанам, подпольщикам, бойцам Красной армии, а детям, которые наравне со взрослыми испытали все ужасы войны, нет. Хотя только на территории Беларуси было 11 детских концлагерей, где у ребятишек выкачивали кровь для раненых солдат вермахта. Однако после гибели Машерова в автокатастрофе в 1980-м году его инициатива постепенно сошла на нет. И только в 1990-х годах решили снова взяться за осуществление проекта. Но работу по разным причинам, в том числе и из-за нехватки финансовых средств, временно заморозили до начала 2000-х.
Осуществить проект взялся архитектор Леонид Левин, который сам пережил многое, что выпало на долю детей 40-х годов. Когда началась Великая Отечественная война, Леониду исполнилось шесть лет. Отец ушёл на фронт, а работавшая на химзаводе мама рано умерла.
Изначально архитектор рассматривал несколько мест, где возможно было создание мемориала. Он посетил их, причём не только на территории Беларуси. В частности в Подмосковье, рядом с Всероссийским детским центром «Орлёнок» в Краснодарском крае, под Витебском и недалеко от мемориального комплекса «Хатынь». Когда же Леонид Менделевич приехал в Красный Берег, то увидел цветущий яблоневый сад, залитый солнцем простор. «Дальше никуда не поеду, – произнёс архитектор. – Это то, что я искал».
«Было так страшно!»
По задумке Леонида Левина монументальный комплекс должен был рассказать не только о тех, кто попал в лагерь в Красном Береге, но и обо всех детях, прошедших через военное лихолетье.
Их воспоминания собрал, в частности, бобруйчанин Леонид Рубинштейн. Так, в его книге приведена история юной Майи Благутиной. Когда началась война, мама девочки, Мария Ивановна, понимая, что муж еврей и что у немцев особое отношение к представителям этой нации, решила бежать на восток к сестре. Взяв с собой четверых детей – самой младшей, Томочке, исполнился годик, старшей, Майе, – восемь лет, – женщина отправилась в путь с остальными беженцами. В один из дней, люди услышали гул самолётов. «Мама бросила нас вдоль дороги на обочину, а сама накрыла нас собой, – вспоминала Майя. – Было так страшно! Над нами навис тяжёлый гул самолётов, затрещали пулемётные очереди и послышались крики людей. Каждая минута казалась часом, и когда всё стихло, мёртвая тишина стала продолжением ужаса. Мы продолжали лежать, и первым заплакал мой братик Валик. “Мамочка, ты мне ногу придавила, поднимись”, – просил он». Но женщина молчала. Майя почувствовала, что произошло что-то страшное. Пулемётная очередь прошила матери спину.
– Представьте себе четырёх маленьких детей в незнакомой местности, посреди поля, без всякой помощи, – возвращает к тем событиям старший научный сотрудник Мария Ткачёва. – Взрослый бы, наверное, растерялся, а каково ребёнку? Благо, одна из беженок довела ребят до ближайшей деревни. И таких трагических историй в жизни множество.
Возможно, скульптура, которая встречает всех на мемориале – девочка-подросток, – которую создал мастер Александр Финский, в какой-то степени перекликается с этим сюжетом. И своими протянутыми к небу руками она хочет укрыть детей от опасности.
Свет витражей
Важным элементом комплекса являются 24 витража.
Воплотить эту идею в жизнь Леониду Левину помогла дочь минского художника Сергея Каткова Светлана. Разбирая после смерти отца его архив, она нашла детские рисунки, которые были созданы сразу после войны.
К слову, в изостудии живописца учился и юный Лёня Левин. «Картины излучали радость, а не горечь, – делился впечатлениями архитектор.
– И я подумал, что это будет светлое воспоминание обо всех детях военной поры, погибших и выживших».
Художник Светлана Каткова увеличила рисунки, и они были установлены в виде витражей на «Площади Солнца», которая стала центральной идеей мемориала.
Теперь эти витражи символизируют возвращение детей к мирной жизни.
Среди застывших в стекле весёлых циркачей, прекрасных принцесс, пирамид солнечной пустыни есть и город будущего, который в детстве нарисовал Лёня Левин.
– По поводу табличек с именами погибших детей, которые закреплены на кораблике, стоящем в центре мемориала, появилась легенда, не соответствующая действительности, – обращает внимание Мария Ткачёва.
– Якобы в день освобождения лагеря красноармейцы стали спрашивать у ребят их имена, которые впоследствии будто бы нанесли на кораблик.
На самом деле всех детей на момент освобождения лагеря фашисты увезли в Германию. Бараки были пусты. Леонид Левин взял самые распространённые имена из «отчётных документов» фашистских детских концлагерей – это Петя, Вера, Ростик, Ярик, Стася, Злата, Сара, Аркаша, Арина, Сима…
– и нанёс их на паруса кораблика. Образ же «бумажного кораблика» – это скульптурная метафора воплощения несбывшихся мечтаний погибших детей. Когда архитектор выбирал цвет для парт «мёртвого класса», то также остановился на белом цвете, который ассоциируется с невинностью, чистотой и безмятежностью юного возраста.
Легенда и правда
По данным архивов известно, что из лагеря в Красном Береге фашисты вывезли 1990 детей, в том числе 15 юных жертв были из Краснобережского сельского Совета. Почти все они не вернулись на Родину.
– Многие местные ребята остались живы благодаря подпольщику Виктору Васильчику, – поясняет Мария Ткачёва. – Накануне войны он работал директором вареньеварочного завода. Когда началась Великая Отечественная, по решению Жлобинского подпольного райкома партии этот человек остался на оккупированной территории для ведения разведывательно-диверсионной работы. Немцам нужен был бургомистр – и Васильчик выдвинул свою кандидатуру. Подпольщик был настолько законспирирован, что о нём знали только командир партизанского отряда и начальник штаба. Рядовые партизаны считали его предателем и немецким подхалимом. От фашистов же Васильчик узнавал о готовящихся облавах. Бургомистр предупреждал местных жителей, чтобы они прятали детей. Заступничество Виктора Михайловича избавило многих от каторги в Германии. Благодаря его участию была спасена, например, малолетняя Нина Мазай. Вместе с её матерью Васильчик за несколько бутылок самогона выкупил девочку у конвоиров.
– Мария Дмитриевна, готовясь посетить мемориал, прочитал множество ужасающих историй о пребывании детей в лагере в Красном Береге, – решаю прояснить эту тему.
– Не всем им следует верить. К огромному сожалению, эти небылицы были растиражированы в интернете. Так, например, есть легенда о том, что детей в лагере подвешивали под мышки, сжимали грудь. Кожу на ступнях срезали, и вся кровь стекала в герметичные ванночки. Но мы – научные сотрудники и должны использовать только реальные факты.
Красный Берег был сборно-накопительным пунктом, куда в июне 1944 года в течение нескольких недель немцы свозили детей со всей округи. Мыли, осматривали. Да, брали кровь – и для анализа, чтобы определить группу крови и состояние здоровья, и разово для раненых солдат и офицеров. Но полной выкачки крови у детей в лагере не было. А потом малышей отправляли дальше. Часть везли как доноров в госпитали, а часть – на работы в Германию.
– А что же произошло с защитником детей Виктором Васильчиком? – интересуюсь.
– Когда над подпольщиком стали «нависать тучи», он ушёл в партизанский отряд. И хотя на митинге по случаю освобождения Красного Берега раскрыли героизм и подлинные мотивы деятельности Васильчика, из-за его непростой работы на оккупированной территории за ним ещё 20 лет «приглядывали». Такое было время.
Дмитрий Чернявский
Автор фото: Ирина Чернявская
