Ольга Могиленко 25 лет прожила в Мариуполе. После начала специальной военной операции на Украине она с сыном, братьями и родителями почти месяц провела в сыром и холодном подвале без света. И только потом семья смогла выехать из разрушенного родного города и обосноваться в Жлобине. Как беженцы справляются с тяжелыми воспоминаниями, о которых Ольга не может говорить без слез? Строят ли планы на будущее и кого благодарят за помощь?
Летит снаряд, и весь город замирает
– Я родилась в Кормянском районе, это родина мамы. Когда мне было года три, семья переехала на Украину – жили в Мариуполе, а на Гомельщину приезжали к родственникам погостить. Наш привычный мир изменился 24 февраля прошлого года. Первой мыслью было бежать. Куда? Конечно же, в Беларусь, ведь здесь родные. Но уехать сразу мы не решились. Сначала я с восьмилетним сыном и два моих брата с семьями перебрались в родительскую квартиру. Она большая, четыре комнаты, да и пережидать такие времена хотелось рядом с близкими. Еще мы забрали к себе бабушку, которая нам не родственница, но всю жизнь была вхожа в наш дом как родной человек. В Мариуполе у нее никого не осталось, сын с семьей живет в России.
Когда начались обстрелы, очень боялись. Тогда еще не знали, что такое авиаудары. Вот это кошмар! Свист бомб, кажется, не забуду никогда. Летит снаряд, и весь город замирает. Каждый молится, чтобы не прилетел к нему. Нас страшило, что девятиэтажка сложится как карточный домик, поэтому все вместе перебрались в частный дом. Его нам предоставила мамина подруга. Казалось, что там спокойнее, там был подвал, где прятались. Но когда снаряд из соседнего дома сделал огромную яму в земле, оставив лишь шифер и груду кирпичей, мы вернулись назад, но уже не в родительскую квартиру, а в подвал многоэтажки.
Это не бомбоубежище, а сырое, пыльное и холодное помещение, где проходят все коммуникации. Там дневало и ночевало много людей. Каждый боялся, и больше, чем за свою жизнь, за детей. В этом же подвале пережидала ужас педиатр из нашего подъезда. К ней приходили за помощью раненые. Как-то ночью, узнав, что среди нас есть доктор, прибежала женщина. Она просила пойти с ней, принять роды у ее дочери. Но врач не сдвинулась с места – осталась в подвале оберегать собственных детей, которых у нее трое, ведь понимала, что может уйти и не вернуться уже никогда.
Каждый пытался тогда выжить. На улице февраль, в подвале 12 градусов мороза. Сложнее всего было с племянником, которому на тот момент исполнилось два месяца. Он все время в комбинезоне, на нем 10 шапочек. Повезло, что невестка кормила малыша грудью. Иначе где найти детское питание? Так же многослойно я одевала и своего сына: 10 штанов, 10 свитеров.
Первыми выходить из подвала стали мужчины, искать ветки, разжигать костры. Подогревали воду, делали чай, готовили еду, пока она еще была. Но каждый раз это было опасно. В соседнем дворе вот так стояли возле костра восемь человек, рядом упал снаряд, и на земле осталось лежать восемь трупов.
Дайте хотя бы воды
За нашей девятиэтажкой находились ряды железных гаражей. После авиаударов они выглядели как взорванные консервные банки. Где-то там стояли наши два автомобиля: отца и брата. И мы до последнего не знали, целы ли они. Решили выйти и посмотреть. Наверное, нам Бог помог, легковушки уцелели. Нужно было уезжать: еда заканчивалась, воды уже давно не было. Сливали ту, что текла по батареям в квартирах.
А потом мы, как и все, обмотали белыми тряпками автомобили. У брата в бензобаке оставалось всего семь литров топлива, не знали, куда доедем. Перед отъездом зашли в квартиру. Зрелище еще то: во всем подъезде выбиты окна, везде гул ветра. Я забрала только теплые вещи для сына, плед и одеяла, сумку с продуктами. Сели в машину и поехали.
В двух автомобилях уместились девять взрослых и трое детей. Мы же забрали нашу бабушку и родителей невестки. Никто не знал, выпустят ли нас из города, но все понимали, что в Мариуполе оставаться больше нельзя. Боялись, что через блокпосты не пропустят братьев, их каждый раз раздевали, обыскивали. Волновались, что не пропустят моего сына, у которого закончился загранпаспорт. С собой было свидетельство о его рождении и документ о том, что я мать-одиночка. Буквально накануне, 18 февраля, подала документы на новый паспорт, заплатила за ускорение, а через шесть дней все началось. Понятное дело, сделать его не успели.
На выезд из Мариуполя была огромнейшая очередь, кто-то покидал город пешком. Интуитивно мы решили ехать в Беларусь через Россию, но в машине брата закончился бензин. Нашелся добрый человек, который пообещал помочь и куда-то ушел. Мы прождали два часа, и уже думали, что не вернется. Но он принес бензин – в двухлитровой бутылке. Спасибо ему и за это.
На нервах вообще не хотелось есть, мечтали побыстрее доехать до спокойного и безопасного места. Границу с Россией пересекли ночью, нас отвезли в полицейский участок, переписали данные. У меня очень болела голова, с детства сильные мигрени. Из-за потрясений стало еще хуже, я еле сидела. Мне предложили таблетку, но я попросила лишь воды для сына. А нам стали делать бутерброды, чай, кофе, принесли лекарства. Это был первый момент, когда мы стали чувствовать себя в безопасности.
До белорусской границы ехали несколько дней. В Орле находился отель, который бесплатно предоставлял жилье беженцам. Зашли в комнату, включили свет и первое, что сказал мой сын: «Мама, смотри, здесь есть электричество». И мы все начали смеяться, как будто это что-то удивительное. Ну а горячая ванна! Я три раза мыла своего ребенка. В первый раз вода была черная. Начали заряжать телефоны, стали приходить сообщения. Мы позвонили лишь племяннице в Кормянский район, сказали, что живы, едем к ним, пообещали связаться позже. Не хватало моральных сил дальше вести разговор. И мы просто рухнули: кто на кровать, кто на пол, потому что комната была одна на всех.
Брат с семьей и родителями его жены остались в России, у невестки там живут родственники. Бабушку довезли почти до Москвы, за ней приехал племянник. В час ночи 25 марта мы пересекли границу Беларуси. Дорогу до деревни смотрели в интернете через телефон, но на российской сим-карте он закончился. А на улице темно, вокруг лес. На ближайшей заправке работал очень доброжелательный сотрудник. Предложил подключиться к его интернету, подсказал программу, которая работает без доступа в Сеть. Хотел купить нам кофе, чай. Благодаря ему мы благополучно добрались к тете и дяде.
Не передать словами, как переживала за сына
В Кормянском районе наша семья долго не задержалась. Поехали в Жлобин. Почему именно туда? Этот город нам уже знаком.
В 2014 году, когда в Мариуполе начались военные действия, было страшно за будущее, по городу ездили БТР, творился беспредел. Узнав про ситуацию, мамина подруга Любовь Певнева нашла для отца работу в Жлобине. Я с годовалым сыном отправилась вместе с ним. Но когда в Мариуполе вроде стало утихать, вернулась, а в 2021 году и отец тоже. Кто ж знал, что всего через год придется снова уезжать в Беларусь.
Не просто было найти квартиру в Жлобине. Задача усложнялась тем, что нужна регистрация. Только с ней можно просить вид на жительство или гражданство. После долгих поисков мы познакомились с Еленой Франк и ее мужем Александром, которые вошли в наше положение, предоставили жилье, помогли с оформлением документов. Квартира была без мебели, лишь один диван в зале, а на кухне только мойка. Тогда хозяева специально для нас заказали и установили кухонный гарнитур. И пустили клич среди друзей и знакомых. Это было что-то! Телефон разрывался от звонков. Привозили нам одежду, мебель, ковры, тарелки, вилки. Сколько неравнодушных людей помогало. Бесконечно им благодарны, каждому!
Отец мой по профессии стоматолог, поехал устраиваться на работу в Жлобинскую центральную районную больницу. А я отправилась с ним за компанию. И так сложилось, что в тот день нашла работу и для себя. В ЦРБ освободилось место специалиста по закупкам. Конечно, я согласилась. Мне очень повезло с коллективом: меня поддерживают эмоционально, приносят игрушки для сына, сладости и одежду. Ведь я в чем была тогда, в том и уехала.
Конечно, волнения за сына меня не отпускали и в Беларуси. Нужно было устраивать Егора в школу, хоть как-то отвлечь от тревожных воспоминаний. Благодарю директора школы № 9 Светлану Лебедь, которая отнеслась с пониманием и приняла моего ребенка в конце учебного года, чтобы он смог окончить второй класс. В его первый учебный день меня вместе с ним пригласили в класс, учитель очень тепло представила нового ученика. Несколько мальчиков сразу же подошли к сыну знакомиться. Увидев эту картину, мое материнское сердце успокоилось. Не передать словами, как я переживала. Он спокойный, рассудительный ребенок, как оказалось, еще и очень сильный духом. Когда сидели в подвале в Мариуполе, зачастую не я его поддерживала, а он меня. Я постоянно плакала, молилась, порой меня просто трясло. Сын спрашивал: «Мама, ты боишься?» Отвечала: «Да». А Егор крепко обнимал, успокаивал, запрещал плакать. В Мариуполе остался его хомячок по кличке Ириска. Хорошо, что здесь у сына появился новый питомец – бабушка подарила котенка.
До сих пор боимся громких звуков
3 августа 2022 года я получила гражданство. Со съемного жилья переехали в арендное. Главврач Жлобинской ЦРБ Евгений Топчий походатайствовал, за что мы очень благодарны. Теперь платим такие же коммунальные, а аренда выходит меньше. Очень сильно помогала и до сих пор помогает председатель Жлобинской организации Белорусского Красного Креста Ольга Чвырова. Перед Новым годом давали ваучеры на продукты питания, приглашение на елку для сына, еще и подарок новогодний вручили. Огромная поддержка от них!
Вся наша жизнь осталась в Мариуполе. Но, приехав в Беларусь, я поняла, что нужно быть сильной. Сколько бы ни плакала, мне не хватит слез. Эту трагедию нужно принять, как рану, которая будет кровоточить. Мы до сих пор боимся громких звуков. И когда в интернете проскакивают новости о Мариуполе, меня все равно трясет. Но главное, что вся наша семья жива. Когда мы приехали на Гомельщину, первым делом пошли в церковь – благодарить Бога за жизнь, потому что не все смогли выбраться.
